Образ мира в тексте и ритуале - Страница 204

• Предыдущая
• 204 / 237
• Следующая

К числу ключевых концептов, формирующих этот текст и одновременно наиболее частотных, следует отнести белый и черный цвет как универсальный знак траура (белый, более архаичный, до сих пор сохраняется в некоторых славянских регионах). Не только сам цвет, но и его «носители» в образах снов часто соответствуют реалиям похоронного ритуала. Так, в польском устном соннике как предвестие смерти толкуются увиденные во сне: белая постель, простыня, платье, белье, висящее на заборе (ср. постель умирающего и смертная одежда), белый конь (ср. перевозку тела на лошадях, а также устойчивые потусторонние коннотации коня в народных представлениях), белые цветы; черная земля (один из главных символов погребения), черная одежда, платок, хоругвь, черное облачение священника (знаки похоронной церемонии и траура). Ср. полесские толкования: «Як снится сивый конь, чи белый, чи бела кура – то к смерти» (бреет.); «Если черные кони снятся – к смерти» (гомел.).

Реже упоминаются такие белые и черные объекты, которые не ассоциируются непосредственно с реалиями похоронного обряда, например, «белые» гуси, мука, «черные» уголь, ягоды и т. п. Соответственно, как знак смерти толкуются действия, «каузирующие» белое, такие как беление полотна или побелка дома («Если хату во сне белишь – к покойнику» (бреет.) [ПА]); в последнем случае дополнительно подключается мотив «отделки дома», о чем будет сказано ниже.

Важную роль в символике смерти вообще и в толковании снов играют концепты воды и земли. Многочисленные действия с водой в самом похоронном ритуале (достаточно вспомнить обязательное обмывание тела, выставление воды «для души», выливание воды из всех сосудов в доме сразу после смерти домочадца), а также известные всем славянам мифологические представления о переправе умерших через воду (см. обзор литературы и новый материал в книге [Mencej 1997]) объясняют устойчивую ассоциацию воды со смертью и загробным миром в народном соннике. Видеть во сне воду, особенно мутную, темную, идти через воду, брести по воде, видеть или ловить рыбу в воде и т. п. всегда толкуется как знак смерти: «Черная вода снится, и не переплывешь ее – к смерти»; «Если снится пароход, лодка, то скоро кто-то умрет» (гомел.), ср. древнеславянский обряд похорон в ладье.

Не столько мифологический, сколько обрядовый характер носят толкования, относящиеся к земле (и песку – желтому и белому), ассоциирующие ее прежде всего с могилой, рытьем могилы, могильной насыпью, но подразумевающие и более глубинную трактовку земли как «среды обитания» умерших (ср. выражения типа «землей пахнет» – о глубоком старике). Обрядовые ассоциации лежат и в основе толкований разного рода земляных работ: видеть во сне пахоту, копание, рытье земли, сгребание земли и устройство грядок, насыпи и т. п. означает скорую смерть и погребение. По полесским представлениям, не только увиденная во сне работа на огороде предвещает смерть, но и сами «грядки на своем огороде да и спелое что расте» (гомел.); в польском соннике аналогично трактуются головки капусты на грядках.

Еще один характерный для стереотипа смерти мотив – движение вниз, падение, а также сами низкие места: низины, рвы, ущелья, колодцы – все они во сне предвещают смерть:

Я переходила реку у сне – три жердочки лежать, так я не знаю, как перейти, и перешла через среднюю жердочку и увалилась, а вулезти не могу, а раз увалилась и не вулезла – так помру скоро, увалюсь (гомел.); Ежели глубокий колодеж во сне и вода в нем темная и ежели упадешь у той колодеж и тебя не вытянут – то гэто к смерти (бреет.); Снится мне – иду я с того краю деревни и бачу: колодец выкопали глубокий-глубокий, а рядом цебрик полон меду. И я-то спужалась и побигла. А на другом краю бачу: люду много-много и так плачуть все. Я стою и дывлюся, а мне и кажуть: то Мыхай помер; Во сне попросила я: «Тата, построй колодец», а вун: «Пусть Микита ставить». И через дня так три Микита, мой брат, умер (гомел.).

У всех славян известно верование, согласно которому увидеть наяву или во сне падающую звезду – к смерти, однако в этом случае имеет значение не столько «падение», сколько популярное представление о том, что для каждого человека в момент рождения зажигается его звезда, а в момент смерти она спадает с неба и гаснет.

Присутствующий в образах снов о смерти мотив разрушения, ломки, развала не имеет непосредственной привязки к ритуалу; он отражает общую идею деструктивности смерти в противоположность «конструктивности», созидательному началу жизни. Этот мотив связан главным образом с домом как локусом жизни; его разрушение (выпадение окна, треснувшая стена, сорванная крыша, развалившаяся печь) во сне символизирует и предвещает смерть кого-то из домашних:

Як снится, что стинка вывалится покутня – то к смерти (бреет.); Вот, як у мене жинка помирала, мне сон заснился – крыша закрыта, одна сторона упала, другая стоит. Пошел я до бабы, вона сказала: одна помреть, а друга останется. И жинка у мене померла (пин.); Якщо бачишь во сни печь развалюется – к мерцю (мозыр.).

Вместе с тем сам дом и его строительство и обустройство получают аналогичную трактовку на основе параллели дом – гроб (ср. домовина ‘гроб’), могила как место обитания покойника (ср. полес. собирается додому ‘о зажившемся старике’). В этом случае строительство дома, побелка дома, заготовка материала (досок) начинают обозначать изготовление гроба, т. е. смерть и погребение:

Як дом ста́вляють, то гово́рать – умре (волын.); Як приснится, что робишь дом, значит, у той семьи буде смерть; Ежели хату у сни строят, то смерть буде в доме; Як хату строишь у сне, так смерть приде (брест.); Хату рубишь и недорубишь у сне – то смерть (гомел.); Хаты билиты [во сне] – гроб. То же койка або лавцы с постелью (волын.).