Образ мира в тексте и ритуале - Страница 197

197

М. Матичетов приводит самое старое упоминание о словенском ритуале с черепом, относящееся к 1843 г.: в одной старинной рукописи сообщается, что при захоронении некоего жупника (приходского священника) в могиле нашли целый череп, даже со всеми зубами, от предыдущего захоронения 54-летней давности; череп обмыли и снова закопали. Автор свидетельства добавляет от себя, что в местности Олыиа есть «хороший обычай» выкопанную голову обмывать, заворачивать в белое полотно и снова закапывать при погребении следующего покойника; это делают родственники умершего.

Полнота и подробность словенских данных позволяет ответить на все главные вопросы, касающиеся структуры, содержания и мотивировок обряда. Хотя словенский обряд носит «окказиональный» характер, т. е. совершается по случаю смерти, он тоже подчинен временной регламентации – интервал между погребениями в одной могиле должен быть равен (в разных местностях по-разному) 6, 7, 8, 12, 14, 10–15, 20–25 или даже 30 и более годам, что зависит в том числе и от вида почвы.

По обычаю, младшие «умывают голову» старшим: сын отцу, дочь матери или обоим родителям. Ритуал с черепом совершают чаще, а кое-где и исключительно, женщины. Иногда в селах бывают женщины, которые добровольно исполняют этот ритуал для всех односельчан; им платят и их угощают. Как уже говорилось, в большинстве случаев объектом ритуала является череп, но иногда и другие кости, особенно крупные, например, кости рук. Все извлекаемые из могилы кости (или только череп) обмывают обычной или «благословенной» водой, моют и вытирают или только поливают, окропляют (особенно если это освященная вода), протирают мокрой тряпкой и т. п. Воду приносят в каком-нибудь сосуде или ведре, редко носят череп к источнику. Обмывают или обтирают череп рукой, чаще не голой, а через тряпку; при обмывании читают молитву (обычно «Отче наш»), иногда причитают.

После обмывания череп, иногда и другие кости, заворачивают в полотно, которое должно быть новым, белым, чистым, большим, домотканым и т. п. При заворачивании избегают узлов. Полотно с черепом (или также и другими костями) чаще всего опускают на дно разрытой могилы (справа, в изголовье), кладут на ком земли возле могилы, реже относят в костурницу до погребения, чтобы их не тронули звери. Во время погребения сверток с черепом сгребают в могилу; иногда это делают чуть раньше, чтобы череп «ждал» в могиле нового покойника. Часто череп опускают в могилу вместе с первыми комьями земли; иногда бросают, сталкивают лопатой и т. п. Череп обычно кладут в изголовье («голова к голове»), но иногда и посредине могилы просто куда попало. Как и при обмывании, читают молитвы.

Верования, связанные с данным ритуалом, трактуют его как «помощь, последнюю услугу» старшим, умершим предкам, поскольку он якобы освобождает покойника от грехов, освобождает душу от пут и помогает умершему окончательно перейти в иной мир. Если не исполнить обмывания черепа, душа будет сильно страдать или будет ходить и пугать; земля не примет нового покойника и т. п. С другой стороны, обмывание черепа – последняя почесть, оказываемая младшими старшим, знак любви и благодарности; без этого молодые не будут счастливы в жизни, а род умерших предков будет неполным. По словенской поговорке, «otrok šele takrat plača materi, kadar ob smrti glavo umije» (сын только тогда матери долг отдаст, когда после смерти умоет ей голову).

Из-за неполноты имеющегося южнославянского (балканского) материала проблема генезиса обычая вторичного погребения остается нерешенной. Старые сербские этнографы считали его реликтом античности, заимствованием у греков и римлян, а известный итальянский историк славянской культуры Эвель Гаспарини, наоборот, видел в нем праславянское наследие, воспринятое также соседними традициями (северногреческой, албанской и румынской), но утраченное восточными и западными славянами [Gasparini 1955; 1958]. Немаловажны для выяснения этого вопроса и инославянские параллели к отдельным элементам интересующего нас балканского ритуала.

Прежде всего нельзя не заметить, что ритуал вторичного погребения как бы сочетает в себе черты обрядов трупоположения и трупосожжения; с последним его связывает действие собирания и погребения костей, а также обмывания костей. В. В. Седов, говоря о могильниках на Волыни и в Припятском Полесье в эпоху раннего Средневековья, отмечает, что «ямы были заполнены черной углистой землей, а кости, собранные с погребального костра, были очищенными от остатков костра, а в некоторых случаях даже вымытыми» [Седов 1990: 174].

Далее следует обратить внимание на летописную статью 1044 г.: «Выкопали из могил двух князей, Ярополка и Олега, сыновей Святослава, и окрестили кости их и положили их в церкви святой Богородицы» [ПВЛ: 169]. Если слова «окрестили кости их» означают, что кости погрузили в воду или облили водой, то аналогия с балканским обрядом будет полной.

Два главных компонента балканского обряда вторичного погребения – эксгумация и поливание (обливание) останков (или могилы) водой – известны и северным славянам, прежде всего в связи с представлениями о «нечистых», или, по терминологии Д. К. Зеленина, заложных покойниках, способных вредить людям, вызывать засуху, неурожай, мор и прочие беды. Народный обычай, запрещавший хоронить заложных покойников в земле (поскольку это оскверняет землю, и земля их не принимает), по мнению Зеленина, вступал в противоречие с церковным требованием предания земле всех крещеных: «Нередко народ в ответ на это выкапывал нечистые трупы и бросал их в глухих местах. Такие случаи зафиксированы уже в памятниках XIII и XIV вв. (Владимир и Москва). Очевидно, такие происшествия случались часто, и стремление избежать их заставило деятелей церкви пойти на компромисс и устроить особые сооружения, известные в старой Москве под названием убогий дом, реже скудельница, буйвище, гноище» [Зеленин 1991: 353].

197