Образ мира в тексте и ритуале - Страница 159

159

Указанные особенности организации текстов «Тетралогии», а именно наличие ритма на формальном и семантическом уровне, орнаментальность, инерционность, выделенность начала (строки, «стиха», звена, семантико-синтаксического блока), насыщенность повторами, находят прямую параллель в поэтике и структуре фольклорных текстов заклинательного, магического характера, прежде всего заговоров, сохраняющих, как известно, черты глубокой архаики. Показательным примером этого сходства могут служить типичные для заговоров длинные многочленные ряды, построенные по единой синтаксической, морфологической, словообразовательной и семантической модели. Ср. строгую орнаментальную структуру сербского заговора от краснухи (црвеног ветра):

Пош’о црвени ветар
на црвену коњу,
црвена му уста,
црвени му зуби,
црвена му грива,
црвене му уши,
црвена му глава,
црвена му кожа,
црвена му аша,
црвена му узда,
црвена му џигерица,
црвена му црева,
црвене му ноге,
црвен му реп,
црвене му копите.
Изгореше му, подгореше му копите,
изгоре му, подгоре му реп,
изгореше му, подгореше му ноге,
изгореше му, подгореше му црева,
изгоре му, подгоре му џигерица,
изгоре му, подгоре му кускун,
изгоре му, подгоре му узда,
изгоре му, подгоре му аша,
изгоре му, подгоре му кожаизгоре му, подгоре му грива,
изгореше му, подгореше му зуби,
изгореше му, подгореше му уста.

Отправился красный ветер
на красном коне,
красный у него рот,
красные у него зубы,
красная у него грива,
красные у него уши,
красная у него голова,
красная у него кожа,
красная у него попона,
красная у него уздечка,
красный у него подхвостник,
красная у него печень,
красные у него кишки,
красные у него ноги,
красный у него хвост,
красные у него копыта.
Сгорели у него, обгорели у него копыта,
сгорел у него, обгорел у него хвост,
сгорели у него, обгорели у него ноги,
сгорели у него, обгорели у него кишки,
сгорела у него, обгорела у него печень,
сгорел у него, обгорел у него подхвостник,
сгорела у него, обгорела у него уздечка,
сгорела у него, обгорела у него попона,
сгорела у него, обгорела у него кожа,
сгорела у него, обгорела у него грива,
сгорели у него, обгорели у него зубы,
сгорел у него, обгорел у него рот.

Далее тот же самый текст повторяется еще много раз с последовательной заменой цветового эпитета: «Пош’о бео ветар на белом кошу, бела му уста, бели му зуби…» (Отправился белый ветер на белом коне, белый у него рот, белые у него зубы…), затем: «Пош’о ешь ветар на ешьоме кошу, сиша му уста, сиши му зуби…» (Отправился синий ветер на синем коне, синий у него рот, синие у него зубы…) ит. д. [Раденковић 1982: 67–68, № 89]. Каждый «цветовой» блок текста («красный», «белый», «синий» и т. д.) содержит по две «строфы». В первой строфе 16 строк, из них 14 представляют собой одну и ту же конструкцию («красный/ – ая/-ые у него…»), в которой переменными членами оказываются названия деталей конской упряжи и частей тела животного – от рта до копыт. Синтаксическая инверсия, выдвижение на первую позицию в каждой из 14 строк прилагательного, переносит на него логический акцент и подчеркивает ключевую роль цветового прилагательного как формального и содержательного стержня всей конструкции. Вторая строфа также состоит из 14 строк одинаковой структуры (сгорел/-а/-и у него, обгорел/-а/-и у него…), однако порядок перечисления переменных членов конструкции в ней обратен (зеркален) по отношению к первой строфе; если там было: «рот – зубы – грива – уши – голова – кожа – попона – уздечка – подхвостник – печень – кишки – ноги – хвост – копыта», то здесь атрибуты коня подвергаются уничтожению (сжиганию) в строго обратном порядке: копыта – хвост – ноги – кишки и т. д., при этом сама обратность, несомненно, входит в арсенал магических средств защиты (отвращения опасности). Дополнительным приемом ритмизации и суггестии становится здесь тавтологическое удвоение глагола (сгорел – обгорел), на который падает основная магическая нагрузка по уничтожению опасности.

Аналогичные способы конструирования магического текста применяются в русских заговорах. Ср.:

…стегайте его <рыжего коня>
по ушам и по заушам,
по глазам и по заглазам,
по коже и по закоже,
по костям и по закостям,
по гриве и по загриве,
по хвосту и по захвосту,
по копытам и по закопытам,
по суставам и по засуставам,
с крови и с сердца;
батюшка Михайло архангел и Георгий Храбрый,
выгоните нечистый дух,
двенадцать ногтей.

Или:

…спать бы ей – не заспать бы ей меня;
есть бы ей – не заесть бы меня;
пить бы ей – не запить бы меня;
ходить бы ей – не заходить бы меня;
говорить бы ей – не заговорить бы меня…

…не едой отъестись не могла бы от меня,
ни питьем отпиться,
не дутьем отдуться,
не гулянкой загулять,
не в бане отпариться.

Центральная часть первого текста построена по модели «по X и по-за X», где X – «переменная», название части тела; второго – по модели «X бы ей – не за X бы ей меня», где X – переменный глагол; третий текст использует тавтологическую конструкцию (figura etymologica), которая в последней строке заменяется содержательно эквивалентной «ситуативной» тавтологией.

Инерционная поэтика заговора не только организует текст и придает ему ритм и необходимую суггестивную энергию, но и порождает новые, «инерционные» языковые формы и новые смыслы [Толстая 20056] (наст, изд., с. 314–332), ср. выделенные публикатором лексемы зауши, заглаза, закожа и т. д. в первом примере и нестандартные значения приставочных глаголов во втором и третьем примерах: заспать, заходить, заговорить, отпиться и т. д. в значении ‘забыть, отстраниться, отрешиться, отказаться в процессе сна, хождения, говорения и т. дЛ Это, как кажется, не характерно для средневековых поэтических текстов, не выходящих в целом, насколько можно судить (см. [Зализняк 20046]), за рамки литературного стандарта, хотя и им игра формой и смыслом слов, формальные и семантические притяжения и отталкивания, безусловно, присущи.

159